«Сатанисты», «очень мощное причастие» и другие оптинские истории
Чего только не расскажут случайные попутчики
Елена Кучеренко
Вадим Прищепа
7 июня, 2021
«Как много может сделать слово, сказанное с любовью», — считает Елена Кучеренко. Она собрала истории о людях, с которыми встретилась по пути в Оптину пустынь.
«Сатанисты», «очень мощное причастие» и другие оптинские истории
Чего только не расскажут случайные попутчики
«Как много может сделать слово, сказанное с любовью», — считает Елена Кучеренко. Она собрала истории о людях, с которыми встретилась по пути в Оптину пустынь.
Люблю в Оптиной подвозить разных людей. Это началось еще давно, до того, как сама за руль села. Помню, много лет назад, когда мы с мужем из Козельска туда на такси ехали, увидели идущую вдоль дороги паломницу. Попросили таксиста захватить. И все эти годы дружим. Она теперь в Иерусалиме — в монастыре.
Сейчас я сама — водитель, мне не сложно. Все равно в одну сторону, чаще всего. Идет женщина вдоль дороги, в длинной юбке, в платке — точно в монастырь. Бабушка не спеша бредет — туда же. Сядут в машину, разговорятся, и перед глазами судьбы проходят.
Одиноких мужчин стараюсь не брать. По виду сразу и не разберешь — трудник, паломник или уголовник. Страшновато.
«Это Ленка! Она меня возит»
Недавно из Оптиной бабушку, которая милостыню просит, подвозила. Я на стоянку шла, а она мне:
— Милая, не подбросишь? У меня тюки вон…
И паперть вся на меня обернулась: мол, интересно, откажет или нет? «Христианка или одно название?»
Христианка я, и правда, одно название, но бабушку взяла. Во-первых, перед нищими падать в грязь лицом не хотелось. А во-вторых, из корыстных побуждений. Хотелось ее историю послушать.
Нагрузила она меня своими многочисленными неоднозначными пожитками:
— Деточка, мне же тяжело!
И поковыляли мы к машине. Бабушка — на удивление резво…
Но истории не получилось. Старушка всю дорогу в полное горло орала молитвы. А теперь, когда я мимо паперти прохожу, она громко информирует округу:
— Это Ленка! Она меня возит!..
Девушку как-то подхватила. Нам не совсем по пути, оказалось. Но шел ливень, и стало ее жалко — вымокнет до нитки.
Пока везла, она меня без умолку катехизировала. Это, кстати, местная около-Оптинская особенность. Стоит с кем-то парой слов перекинуться, тебя сразу начинают духовно просвещать.
Узнала я от нее, что мне в монастыре кровь из носу нужно причаститься:
— Здесь очень мощное причастие! Очень!
А также, что мне, как воздух, необходимо «очень сильное масло от Николая Чудотворца» за 1600 рублей!..
Иногда, когда видят Машу, рассказывают хорошие истории о семьях, где растут такие дети. Порой, правда, сокрушенно вздыхают:
— Какой крест! Какой крест!
На это я, честно говоря, недоумеваю:
— Ну какой Маша крест?..
А недавно бабушку подвозила. Тихую, скромную, я ее несколько раз уже видела. Рассказала она мне, что у ее дочери инвалидность. Когда-то давно врачи давали ей год жизни. Она лежала и не вставала. И тромб был в сердце. А по молитвам к Матроне поднялась.
И вот прошло 20 лет, а она все жива. Продали они в итоге квартиру в Москве и под Оптиной поселились. Не жалеют. Здесь хорошо.
«Куда вы, сатанисты?!»
Три дня назад подвозила в Козельск пару. Парень и девушка. Очень интересные ребята. Волосы непонятных оттенков, все в черном, в железках всяких, черепах, татуировках. Это я уже потом рассмотрела.
Я бы, возможно, и не рискнула их к себе посадить, но, проезжая мимо, заметила, что парень просто обливается слезами.
Им нужно было на автовокзал. Они из Калуги. Слово за слово, рассказали, что ездили на могилу почившего отца Илиодора. Сами они его не знали, но много о нем рассказывал их друг — в прошлом наркоман. Я так поняла, мимо ребят эта тема тоже не прошла. Отец Илиодор пытался тому их знакомому помочь. Как, собственно, и многим. И его сейчас очень не хватает.
Но парень рыдал не поэтому.
Когда еще подходили к монастырю, их какая-то паломница заметила. И давай чихвостить:
— Да куда вы, сатанисты эдакие?! В таком виде в святое место! Да как вам не стыдно!
Ну и так далее.
Психанули они, развернулись и пошли восвояси. Хотя охранник готов был их приодеть. Дать девушке юбку, чтобы она поверх кожаных штанов натянула.
Идут, ругаются про себя. И тут их та паломница догоняет:
— Простите, извините, вернитесь!
Досвидос, у меня от вас депра! или Как подростку вернуться в Церковь
Подробнее
Парень с девушкой на нее дикими глазами смотрят, а она опять:
— Пожалуйста! Отец N сказал, что если я вас не верну, сама тоже могу больше не приходить.
Оказалось, один из насельников видел, как она их прогоняла.
Вернулись, монах этот сам их встретил.
— Сел на лавочку, поговорил с нами, — всхлипывал парень. — Не много и не о чем-то особенном. Но слушал я его, у меня аж сердце щемило. Добрый очень. А я даже не спросил, как его зовут…
Подъехали к вокзалу. Начали прощаться. Смотрела я на этого парня — брутального всего, прожженного, и думала: «Как же много может сделать одно только слово, сказанное с любовью. И вот он рыдает, как ребенок».
Потому что внутри у него ребенок и живет. Как и в каждом из нас. Который хочет, чтобы его любили и жалели. И в каждом сердце живет маленький Христос. Тот монах это знал и вышел Его встречать.
Еще думала, как было бы страшно, если бы эта встреча не состоялась.
А если бы она ушла?
Пообщавшись с парнем и девушкой, вспомнила я другую историю.
На территории нашего храма одно время проводили свои встречи «Анонимные наркоманы». Классные ребята, мы с ними дружили. Они нам всегда помогали тюки в Николином уголке таскать.
Однажды пришла к ним девушка. В состоянии самом плачевном. Видно было, что употребляет она давно и крепко. И отправилась она зачем-то в храм. В одежде совсем не храмовой. Как раз служба была.
“Имейте совесть, вы мешаете людям молиться!”
Подробнее
Тут же на входе зашикала на нее какая-то прихожанка, мол — куда со свиным рылом в калашный ряд? Та назад попятилась. Наша покойная Татьяна Борисовна увидела, подлетела:
— Идем со мной, радость моя. Не волнуйся, все хорошо. Садись вот сюда… На тебе платочек.
По голове гладила, как маленькую. А потом вдруг попросила за подсвечником последить.
Так и стала эта девушка в храм наведываться. Со свечами помогала, пол с Татьяной Борисовной мыла. И сама менялась. И внешне, и внутренне. Смотрю — в платье уже. Но не это главное. Посветлела, похорошела. Через несколько месяцев это совсем другой человек был.
В прошлом году, когда всех бабушек на карантин посадили, она приходила и просила телефоны стареньких прихожан — может, кому чем помочь надо.
Вот что доброе слово делает. Одно только доброе слово! А если бы она тогда ушла?